Красный воробей:

Красный воробей: П — Патриотизм

Никто никогда не скажет, что Ниночка была плохой русской. «Ниночка»

Вослед прошлогодней «Атомной блондинке», искусственной и без остановки кайфовавшей от собственного стиля, прибыл «Красный воробей»: тоже мультиплексный шпионский триллер, в котором статуеподобную героиню с крашеными белокурыми волосами посылают в Восточную Европу, но на этот раз в претензиях присутствуют Ле Карре плюс серьёзный взгляд на путешествие женщины через брутальный мужской мир, в котором она безвыходно заперта, даже когда берёт дело в свои руки. В дороге фильм периодически открыто лихорадит, но он предпочитает делать вид, что так и должно быть, неся свой вышеозначенный груз с однообразно стоическим выражением лица; это и становится источником интереса и раздражения одновременно.

Начинается всё довольно многообещающе — с уверенного пролога, который переходит от балетного выступления к шпионской операции и обратно, находя общий элемент в необходимости выполнять точнейшие физические движения ради успеха. Оба танца заканчиваются нежданным провалом, который в одном случае является случайным, в другом — нет; узнав, что сломавший её жизнь несчастный случай был подстроен, девушка с очень русским именем Доминика избивает занимающихся печальным сексом виновников до полусмерти — акт хладнокровного насилия, демонстрирующий её готовность к новой карьере, однако откуда в ней вообще способность к такому, фильм оставляет загадкой: к суровому тону здесь не прилагаются психологические раскопки.

Впоследствии за пределами «выбора» — на самом деле, конечно же, отсутствующего — единственной мотивацией героини какое-то время будет больная мать, у которой ничего и никого не останется, если дочь не сделает себя инструментом государства. Иными словами, два человека по фамилии Лоуренс здесь снова на территории «Голодных игр», это касается и режиссуры, преисполненной чувства собственной тяжести, и актёрской игры, основанной на стальных взглядах и сдержанном гневе. Поверхностная разница в том, что здесь всё совсем по-взрослому, и испытания героини в заметной степени состоят из пыток, изнасилований и спецшколы, в которой учат соблазнять посредством сексуального унижения.

Насколько низок или высок во всём этом градус феминизма — вопрос, на который нет однозначного ответа. Однако фильм, по меньшей мере, последователен в своём применении сексуального насилия как постоянной угрозы, одновременно открыто используя одну из таких сцен и её последствия, чтобы фактически дать Лоуренс-актрисе возможность через разыгрываемую ситуацию вернуть себе контроль над своим телом, отобранный у неё сливом фотографий несколько лет назад. Эмпауэрмент (это такой феминистский антоним слова «объективация» — прим. главвред.) самой героини в контексте сюжета более ограничен; о том, что её тело ей не принадлежит, ей говорят прямо и забыть не позволяют.

При всём этом нельзя не заметить, что воробьиная школа в итоге не так нужна сюжету, как может показаться с учётом уделённого ей времени, и присутствует в кадре скорее потому, что перед нами история не просто одной миссии, но полноправного подъёма по карьерной лестнице. Лучшая её часть, впрочем, относится именно к миссии. Самый продуктивный сюжетный ход «Воробья» — в том, что у него не один, а два протагониста, и когда они, наконец, встречаются, у них нет времени скрывать друг от друга то, о чём зритель давно в курсе. Результат запускает сюжетные механизмы, которые сами по себе придают второй половине фильма больше энергии, чем актёры и режиссёр, хотя позднее снова начинают открыто зависеть то от внезапной безжалостности спецслужб, то от их же внезапной мягкости — смотря что удобнее для авторов в данный момент.

Связь героев Лоуренс и Эджертона, как и многое в этом фильме, имеет противоречивый эффект чего-то вымученного: учитывая отчаянное положение обоих, недостаток химии между ними имеет смысл, однако не делает их более интересным дуэтом. Похожие ощущения вызывает размытость времени: «Запад погряз в шопинге и социальных сетях», при этом технологии в кадре представлены диктофонами и дискетами, шпионаж вполне аналоговый, конфликты (вместе со школой) растут из Холодной войны, тут же ещё и Маттиас Шонартс, не играющий молодого Путина, но наиболее интересный, если представить обратное. Намеренное высказывание о том, что чем больше все меняется, тем больше всё по-старому, или просто неловкое желание примоститься к шпионским триллерам предыдущих поколений?

Неопределённость возникает из-за режиссуры, полагающейся на тусклый визуальный ряд, медленные движения, отстранённое наблюдение и прочие осторожные приёмы — всё красиво, но ограничено в воображении, этакий поздний Финчер без ударения на то, насколько это всё извращённо и абсурдно. Ценнее всех в актёрском составе — Мэри-Луиза Паркер, которая заходит на пять минут как будто из совершенно другого фильма, в котором на порядок больше жизни. И всей ранней бескомпромиссности «Воробья» не хватает, чтобы достичь его финала, в котором героиня, пусть и по-своему изящным образом, находит один устраивающий авторов способ проявить заботу о Родине. В своём лучшем виде это была бы голливудская версия «Чёрной книги» — но, увы, с тех пор, как Голливуд остался без Верховена, наследников ему там так и не нашлось.