В центре внимания

Рецензия: Репортаж

В большей степени, чем практически любой недавний фильм, не являющийся сиквелом или римейком, «В центре внимания» ведёт свои корни к одной конкретной киноклассике, а именно — к «Всей президентской рати», которая и 40 лет спустя остаётся главным фильмом о журнализме. Там — Уотергейт, здесь — расследование закрытого дела одного священника, обвинённого в растлении детей, которое заканчивается изобличением более 70, жертвами которых на протяжении десятилетий стали многие сотни; авторам в обоих случаях менее интересен сам скандал, чем методичный процесс его разоблачения, в ходе которого чуть ли не случайно подобранная ниточка приводит людей с ручками и блокнотами к преступлению, о масштабах которого они и не догадывались.

Фильм Тома Маккарти, как и его прародитель, понимает самое важное: люди, профессионально занимающиеся своим делом — зрелище, которое может быть чрезвычайно увлекательным без каких-либо лишних наслоений. Вслед за кратким прологом, тень которого нависает над всем последующим действом, режиссёр, со-сценарист и актёры несколькими фразами знакомят зрителя с персонажами и, отступая на интеллектуальное расстояние от подробностей преступлений, удерживают фокус строго на работе. Сбор документов, пролистывание томов, заваленные кипами бумаг столы, переговоры по телефонам, походы по адресам, поиски любого угла, с которого можно подобраться к источнику — журналистская рутина, оформленная здесь как погоня за поставленной целью, превращается практически в триллер, пусть до ощущения паранойи и угроз чьей-либо жизни дело и не доходит.

Задача авторов в таких условиях — ни на минуту не отвлекая внимание от сути происходящего, сделать его интересным именно как кино, найти стиль в отсутствии стиля. Маккарти и оператор Масанобу Такаянаги не придумывают ничего на уровне самых запоминающихся моментов «Всей президентской рати», но всегда помнят о динамике; в офисных сценах их камера — отдельный персонаж, не сидящий на месте и внимательно наблюдающий за всеми остальными, а в эпизодах, происходящих на улице, она не перестаёт замечать вдали зловещие очертания зданий церкви. Персонажи раскрываются через обстановку их офисов в той же мере, что и через их слова, забитые кабинеты чередуются с открытыми пространствами, а тесные забегаловки — с уютными кафе и залами, помогая создать ощущение, что эта история принадлежит всему городу, только очень немногие готовы это признать.

Как и сами журналисты, которых главред уличает в использовании лишних прилагательных, фильм не всегда контролирует свои эмоциональные порывы; его вдумчивая тишина вовсе не нуждается в музыке, а дисциплинированность — в нарезке кадров под пение детского церковного хора или в пафосном кульминационном монологе Марка Руффало, который разве что не встаёт перед ним на табуретку. (Руффало, актёрствующий в течение всего фильма, вообще выделяется скорее негативно в очень спокойном ансамбле, а если уж кто здесь достоин номинаций и наград, так это феноменально сдержанный Лив Шрайбер). Подобные моменты, впрочем, выделяются именно из-за своей редкости, и когда дело доходит до финала, авторы не позволяют удобному чувству победы охватить ни себя, ни зрителя, выводя на экран самый страшный финальный текст, который можно было увидеть в кино за последние годы.