Антропоид

Рецензия: Грубая работа

«Сконцентрируйся на деталях» — фраза, которая звучит в «Антропоиде» дважды, а затем, по истечении хронометража, отправляет его в число фильмов, иронически не уделяющих достаточно внимания советам в их же сценариях. Исключением в данном случае является следование главным сухим фактам вынесенного в название события, выражающееся, например, в максимально близком воссоздании как непосредственного покушения на убийство Гейдриха, так и внутренностей собора, в котором укрылись и были осаждены ликвидировавшие его солдаты. Другими словами, это то, что можно вычитать в книжках (или просто в Википедии) или изучить на месте съёмок. Куда труднее создателям самим работать с нуля, создавая вокруг вышеописанных событий обстановку, в которой они могли бы функционировать как драма.

Это историческое кино, в котором белый текст на чёрном экране больше минуты даёт краткий пересказ предыстории (начиная с Мюнхенского соглашения), кульминирующий медленно и сурово возникающими словами «основано на реальных событиях», и режиссёр Шон Эллис и соавтор сценария Энтони Фрюин впоследствии редко заходят выше этого сомнительного уровня. Их поджидает ловушка, поглотившая уже многих: в той самой богатой череде реальных событий они не могут найти связующую идею, которую могли бы поставить в центр, и им остаётся механически передвигаться от сцены к сцене.

Где должна быть живая речь между знающими друг друга людьми, звучат реплики-костыли, делящиеся на три вариации — банально-декларативные («Иногда нужно выбрать свою сторону»), банально-информативные («В 1939-м, когда Германия взяла контроль над Чехословакией...») и неуместно-пафосные («Он душит Прагу простынёй страха!»), в то время как атмосфера означенного страха и давления передаётся не столько конкретными действиями, сколько погружением кадра в сепию. Вдобавок Эллис снимает почти каждую сцену дрожащей борновской камерой и сводит к минимуму оригинальную музыку, что как бы должно придать действу бесстрастность, но на деле также скрывает за собой отсутствие точки зрения; когда же фильму требуется выжать из зрителя эмоцию, он прибегает к самым пошлым способам, одних персонажей заставляя читать вслух Шекспира, других — играть печальную мелодию на скрипке за минуты до того, как дверь выламывают нацисты.

«Антропоид» лучше всего работает в моменты, когда персонажи затыкаются и начинают заниматься делом; сцена покушения предсказуемо оказывается самой эффектной в фильме, поскольку объединяет нарочито хаотичную съёмку с пониманием того, что на экране воссоздаётся важная часть подлинной истории. Здесь за сценаристов всё делает контекст, а актёрам достаточно просто физически повторять действия людей, которых они играют. И, если не считать замкнутой харизмы Киллиана Мёрфи, которую он держит при себе всегда, и те и другие теряются, когда дело доходит до выдуманных романтических линий или реакции на казнь сотен людей в отместку за Гейдриха. Даже самый острый вопрос, связанный с покушением — стоило ли оно того — сводится к недолгому брызганию слюной, после которого фильм решает, что тему можно закрывать. Что говорить обо всех прочих конфликтах.