Изгой-Один. Звёздные Войны: Истории:

Изгой-Один. Звёздные Войны: Истории: Утечки в реакторе

Идея создавать спин-оффы к «Звёздным войнам» с самого начала имела наибольший смысл, потому что давала возможность наконец-то отойти от династии Скайуокеров, их друзей, повстанцев и Империи и отправиться куда глаза глядят. В течение тридцати лет, пока Джордж Лукас создавал и, с переменным успехом, расширял свою вселенную, она оставалась самой захватывающей в истории кино, поскольку была безграничной страной чудес, которую совместно подпитывали самые разнообразные источники — приключенческие сериалы 30-х годов и рыцари Круглого стола, Джозеф Кэмпбелл, Шекспир и Куросава, сказки и детективы, история и символика нацизма, — и теперь, казалось бы, в идеале она могла стать открытой для ещё большего количества жанров и идей.

Подождите-подождите, сказал «Дисней», и наивно было этого не ждать. «Дисней», может, и любит «Звёздные войны» не меньше, чем все остальные, но ему, в первую очередь, важно окупить десятимиллиардное вложение, и никакие эксперименты без учёта этого факта невозможны. Вследствие этого и «Пробуждение Силы» в прошлом году умудрилось стать и продолжением, и римейком, и перезапуском одновременно, и сюжет для первого спин-оффа был немудряще найден в буквальном смысле на первых секундах фильма, с которого всё когда-то началось.

Но если фильм Абрамса в своей бесстыдной ностальгии был, по меньшей мере, цельным и последовательным, а в отдельных удачных местах прямо вплетал её в сюжет и характеры новых персонажей, то «Изгой-Один» переживает куда более заметный внутренний конфликт, то активно отталкиваясь от своих прародителей, то не менее охотно за них цепляясь. Первое выражается, главным образом, в горстке главных героев, не только сочинённых с нуля, но и не имеющих кого-либо параллельного себе в оригинальной трилогии, и громко заявленном желании показать, пусть и в рамках подросткового рейтинга, ту самую войну, в которой никто пока ещё не подозревает о существовании юноши по фамилии Скайуокер.

На практике это означает большее по сравнению со всеми предыдущими фильмами количество в кадре затемнённых и задымлённых пространств, обязательную грязь и пыль, меньше триумфальных и больше мрачно-напряжённых нот в музыке Майкла Джаккино, а также нарочитые ядерные грибы как последствия выстрелов Звезды Смерти. Место действия — то очередная душная пустыня, то сырая ветреная пустошь, то дождливый базар-вокзал; Империя давит сапогом, Альянс использует как оружие наглость и внезапность, «фальшивые религии и древнее оружие» большую часть времени уступают дорогу хорошему бластеру, сынок.

В то же время фильм не перестаёт возвращаться к цитатам, отсылкам и параллелям, как отпущенный гулять ребёнок — к игрушкам, которые он, казалось бы, давно должен был перерасти. В случае камео он даже сам это понимает, но поделать с собой ничего не может, пытаясь преподнести каждое — а их много — одновременно спонтанно и толкая зрителя в бок. Уместно смотрятся лишь Вейдер да Мон Мотма; хуже всего — два компьютерных персонажа, являющие собой фансервис в самом уродливом и глупом его обличьи. «Да пребудет с нами Сила» и «У меня нехорошее предчувствие», произносят герои из чувства долга; помещённая в самый центр эмоциональная сцена — слезливое воссоединение ребёнка и умирающего родителя.

Чего долгое время нет, так это ощущения в происходящем малейшей глубины или значимости, а порой банального понимания, что этот фильм всё-таки хочет сделать. Главное открытие по поводу «Изгоя-Один» — в том, что это вообще не один фильм, а два, и первый является растянутым бесполезным прологом второго. Вместо того, чтобы отправляться прямо за искомыми чертежами, главные герои вынуждены почти одновременно искать пилота, повстанца-«экстремиста» (Форест Уитакер в роли удивительно колоритного рояля в кустах), папашу, голограмму папаши; обвешанные таким количеством конфликтов, они, вместо того чтобы раскрываться и развиваться, раз за разом встают в позу и кричат друг другу в лицо мало что значащую информацию, сохраняя лица людей, пришедших на похороны, и резко контрастируя в этом с саркастическим роботом, который, наоборот, пришёл как будто давать стэндап.

Должен пройти час с небольшим, чтобы они забрались в корабль, произнесли в рацию импровизированный позывной и приступили к делу, ради которого изначально и собрались в кадре. Здесь уже и не столь важно, что все три крупные экшн-сцены тоже безошибочно заимствуют у четвёртого (проникновение в стан врага под видом своих), пятого (люди на поверхности против АТ-АТ, курорт вместо снежной пустыни) и шестого (космическая битва с участием крейсеров-разрушителей) эпизодов. Главное, что у персонажей впервые за весь фильм загораются глаза, и камера начинает энергичнее летать вокруг происходящего, и Вейдер выходит в своей страшной красе, как Годзилла в предыдущем фильме Гарета Эдвардса, и даже начинают проглядываться очертания эмоционально заряженной идеи: вот они, лица и поступки людей, благодаря которым все события оригинальной трилогии вообще стали возможными.

Будь эта идея поставлена в фокус с самого начала, и работай фильм и его талантливые и харизматичные, но лишённые достойного материала актёры на неё, а не на вымученную семейную драму, которую сценарий не в состоянии и завершить хоть сколько-нибудь изящно («Ты знаешь, кто я!», с пафосным намёком произносит героиня. И, после паузы, объясняет, кто она), его кульминационные моменты могли бы быть в числе сильнейших во всей саге; вместо этого они просто удивляют. Первый спин-офф позади, и внимание незамедлительно обращается к следующему — про молодого Хана Соло, дразнящему пока тем, что над ним работают сплошь замечательные люди, и всё равно рискующему попасть в те же ловушки. Остаётся, как верно посоветовали бы персонажи «Изгоя-Один», только надеяться. В конце концов, такие киносериалы, как «Звёздные войны», построены на надежде.