Венеция-2016: Война

Главный конкурс 73-го Венецианского фестиваля был составлен, за редким исключением, из мэйнстримных картин. Таков «дух времени». В былые годы, когда Мострой управлял Марко Мюллер, программа «Горизонты» соответствовала своему названию и включала действительно экспериментальные работы, нарушающие границы резерваций по видам искусства. Теперь эта программа лишилась лица и смысла. Зато программа «Неделя критики» стала лучшей на Мостре и самой обдуманной. Новая команда отменных отборщиков — завоевание Мостры. В эту программу попадают исключительно дебюты. И, судя по нынешней «Неделе», есть на что, есть на какую режиссёрскую смену надеяться.

Не случайно приз «Лев будущего», который, по мне, самый главный (за дебют выдаётся), попал в руки тунисского документалиста, видеоартиста Але Эддина Слима. Его игровая картина «Последний из нас» обращается с заезженной темой беженцев совершенно на новый лад и радикально, но в обход фестивальных стереотипов. Это немой фильм, в котором выспренности ноль и безупречный саундтрек. Герой, названный в титрах буквой N, отправляется в путь. Он идёт по замызганным городам, по пустыне к морю. Из северной Африки собирается перебраться в Европу. Побывал и бомжем, ночующим в картонной коробке, измученным жаждой «пустынником», вором. Его и нас ждёт удивительное путешествие. Украв лодку, N. попадает в таинственный лес. Его ждёт нежданный опыт и чувства. И взгляд. Реализм вполне поэтический, а не «ползучий» в первой части фильма, преображается в магический. Вновь без намёка на дежа вю. Став «хозяином леса», научившись обращаться с флорой и фауной, он растворяется, буквально растворяется в природе, а не ищет лучшей доли среди европейских гастарбайтеров.

«Дни Франции» Жерома Рейбо — тоже открытие и тоже роуд, так сказать, муви. Пьер отправляется в путешествие, оставив в Париже друга, который надеется найти протагониста, используя специальную программу Grindr. Пункты назначения неизвестны в приключении Пьера. Он тоже, как и герой тунисского режиссёра, странник, а не фланер по французской традиции. Но этот странник надеется, пропав из виду знакомцев, обрести и новую чувствительность, и новую идентичность. Его дорожные встречи — с людьми и пейзажами — уморительны, нежны, экстравагантны. Но главное — Рейбо обладает редким даром запечатлеть ощущение чистого кино, которое дискредитировано французской постновой волной. Тут читают Верлена и Корнеля, воруют вещи из машины Пьера, застревают на монологе старой актрисы и т.д. Рейбо переиначивает жанр роуд муви, снимая фильм о дороге в философском смысле, снимает о свободе, непредсказуемых шансах судьбы, одиночестве, своеобразии (сингулярности) каждого персонажа, появившегося на пути Пьера. Время суток (путешествие длится четыре дня) и лица, запечатлённые на его пути, имеют здесь незаёмный друг от друга стиль изображения и очень персональное присутствие.

Открывал «Неделю критики» — самый радикальный фильм Мостры англичанки Элис Лоу "Prevenge" («Превентивная месть» — слово, производное от Revenge). Режиссёр, прежде участница экспериментальных театральных проектов и актриса телесериалов, будучи беременной, сняла фильм о беременной героине и сыграла главную роль. Её Рут охвачена анархической стратью истребить реальных или возможных виновников гибели отца ребёнка, которого она вынашивает. А потом рожает. Чадо Элис Лоу появляется в нужное время на экране. Этот зародыш подаёт из утробы мамы голосок, направляя её действия на расправу ножиком жадных, самовлюблённых, дебиловатых персонажей. Смешных и не очень. Получился микст слэшера с хоррором. При этом Лоу, оказавшись в «интересном положении», задумала снять кино вообще-то о том, что переживает женщина во время беременности и какое это безумие, склоняющее к разрушению, а не умилению. Важно при этом, что на феминистские — изношенные — ценности она плевать хотела. Её интересует другой образ матери, иной образ ребёнка на экране. Образы, обычно лицемерно предъявляемые в идиллическом свете. Она же взбунтовалась против социальных, сексуальных и даже политических клише, набивших оскомину и простоватых. Отличное новаторское кино.

Что же до официального конкурса, то его усреднённость компенсировалась адекватным решением жюри. А такое редко встречается в последнее время на первоклассных фестивалях. Но Сэм Мендес с вменяемой командой оказались на высоте.

Конкурс был набит фильмами о войнах известных, как Первая мировая, Вторая, так и войной миров, полов, войной с Господом (вестерн голландского режиссера «Сера» зациклился на инцестуальных кошмарах героя, выбравшего «имя» Преподобный), войной с каннибалами (трэшевый, но интересный фильм американской иранки Аны Лили Амирпур «Плохая партия», запечатлевшая в своей антиутопии реализацию воззрений Трампа, — спец-приз жюри).

«Золотой лев» Лаву (папа назвал сына Лаврентием в честь Берии, что не сказалось на развитии мальчика и режиссёра) Диасу справедлив, несмотря на предсказуемость. Слава Диаса среди киноманов заразила и киноистеблишмент — жюри последнего Берлинале выдало ему приз Альфреда Бауэра за восьми- или девятичасовой фильм. На сей раз Диас, сняв «Женщину, которая ушла», пощадил время зрителей четырёхчасовой лентой, вдохновлённой рассказом Толстого «Бог правду видит, да не скоро скажет». Он снял наконец гораздо менее герметичную картину, время которой течёт незаметно и не заставляет публику замечать каждые полчаса как бы эксклюзивную поэтику. Диас повзрослел. Героиня его последнего фильма отсидела по ложному обвинению в убийстве тридцать лет в тюрьме. Там она обучала грамоте товарок. Выйдя на свободу, замыслила месть провокатору, но жизнь и судьба отвлекают филиппинку от достижения цели. Тем более что она озабочена поиском пропавшего сына. Время действия — середина 90-х, когда именно эта страна победила международный рекорд в похищении детей.

У Толстого невинный сиделец не доживает до открытия правды, до признания убийцы, с которым он встретился на каторге. Диас экспроприирует толстовскую завязку, но интересуется проживанием разнообразных состояний свободной женщины, «ушедшей» от мстительных порывов (их осуществил другой персонаж, повстречавшийся ей случайно). Социальное и персональное — безутешные поиски сына — вовсе не превращают это благородное чёрно-белое кино в минисериал, как в фестивальной гонке можно было бы от усталости подумать. Наверное, Диас, «опростившись», вступил на новую дорогу. Не столько, может быть, мэйнстримную, сколько менее визуально, нарративно претенциозную.